Рассказывают, что Махмут родился и вырос в бедной семье в деревне Туркменево нынешнего Баймакского района. Его отец был известным певцом и кураистом***. Сын тоже пошел по стопам отца, любил музыку и песни. Оставшись сиротой в неполные восемь лет, он рос под присмотром одной единственной родственницы - старшей сестры отца.
Женщина эта смотрела за ним как только могла, но из-за большой бедности вынуждена была отдать его баям в пастухи. Те с издевкой называли его не иначе, как "пастух Махмут".
Пас Махмут байское стадо, а сам, дивясь земной красоте, сочинял песни и играл на курае. В свои четырнадцать-пятнадцать лет он снискал в округе славу отменного кураиста. Все люди с восторгом прислушивались к его игре.
Тяжела была жизнь джигита. Зато душа его была полна мелодий и песен. К тому же, душа джигита разрывалась при виде окружавшего его зла и несправедливости. Махмут имел привычку через слово произносить: "Увидеть бы царя". Баи смеялись над ним: "Не токмо что ты, даже мы не сможем увидеть царя, тебе ли, голодранцу, видеть владыку из владык?".
Махмут был верен слову, честен и прям душой. Два или три дня собирался он в дорогу, пришел к тетке, заменявшей ему мать и сказал так: "Мама, я ухожу, чтоб взглянуть на царя. Всерьез ухожу, пожелай мне добра и удачи". Женщина так и застыла в изумлении, хотела его отговорить, не желала отпускать в столь далекий путь, но все ее усилия были напрасны. "В таком случае я желаю тебе счастливого пути, удачи. Возьми хотя бы вот этот хлеб, съешь по дороге, когда проголодаешься". Махмут положил лепешку в дорожный мешок, взял его в одну руку, а другой прихватил курай** и тронулся в путь.
В первом же ауле, попавшемся на пути, заиграл он на своем курае. Услышав завораживающий напев, к нему стали стекаться взрослые и дети. Скоро Махмута окружила густая толпа. Жители аула приветствовали джигита, потчевали и угощали чем могли, расспрашивали, куда направляется. Узнав, что он идет к царю, пришли в немалое изумление. Тем не менее пожелали ему доброго пути и дали коня, чтобы он не шел пешком.
Вот так он и продвигался: в каждом ауле пел и играл на курае, а люди его кормили и поили, провожали с почестями. Прошло немало времени, пока Махмут достиг царского дворца.
Узнав, что странник хочет видеть царя, приближенные государя ему доложили: "Ваше величество, какой-то чужестранец хочет тебя видеть".
Царь приказал ввести джигита. Махмут прошел в царские покои с кураем в руке и, не зная как себя вести, произнес на родном языке "Великий царь, я - башкир, пришел тебя увидеть". С тем поднес он курай к губам и заиграл задушевную мелодию.
Удивленный царь внимательно выслушал джигита, чья игра пришлась ему по душе. Затем он приказал отыскать толмача, потчевал пришельца лучшими блюдами, велел как следует его приодеть. Но разговор между царем и Махмутом никак не клеился, потому что джигит не мог ничего изречь, кроме: "Великий царь, я пришел тебя увидеть". Тем не менее, он несколько дней гостил в царском дворце, играл царю на курае, и тот с неизменным вниманием слушал его игру.
Наконец царь одарил его деньгами и отправил в обратный путь на тройке с красными сбруями и колокольчиками под дугой. Для того чтобы в дороге ему не чинили никаких препятствий, он дал ему дорожную бумагу. В погожий летний день, в рассветную пору, появился Махмут в своем ауле. Разливая звон бубенцов, пронесся по улице Туркменева, погруженного в глубокую тишину. Затем направился в сторону яйляу вдоль реки Туяляс. Не останавливаясь возле выстроившихся на берегу белых юрт, проехал он к подножью горы Тугажман и поднялся на ее вершину. Там он распряг лошадей, которые, почувствовав свободу, стали покачивать головами и переводить дыхание. И только бубенчики продолжали заливаться серебряным звоном.
Всех, кто спал в ту пору в юртах, покинул сон. Старики, старухи, снохи и дети высыпали из юрт и стали вглядываться в ту сторону, откуда доносился звон бубенцов. Увидев возле распряженной тройки человека, стали думать-гадать, кто бы это мог быть.
На яйляу* поднялся шум-гам, переполох. Один из стариков предположил: "Наверное, это какой-нибудь очень большой начальник. Увидев, что мы спим, решил подняться на гору Тугажман... Что же мы стоим, опустив руки? Пойдемте к нему, окажем ему почтение. Захватите с собой кумыс, режьте барашка, нужно как следует угостить большого начальника".
Когда запрягли байских лошадей, загрузили кумыс и выехали встречать важного гостя, вдруг со звоном колокольчика донесся напев курая. Все, кто отправился встречать, замерли пораженные. "Как вы думаете, что это за человек? - спросил один. -Ведь это курай Махмута. Неужели он и есть?". "А ведь и в самом дело Неужели пастух Махмут воротился от царя? Пойдемте к нему, узнаем, что к чему".
На яйляу замерло всякое движение. И млад, и стар, не дыша, внимали голосу курая.
Униженно склонив головы, баи поднялись на гору и видят: три отменных вороных лошади мерно покачивали головами в такт мелодии, и от этого покачивания звенят и звенят бубенчики. А сбруя на лошадях сплошь украшена серебром. Перед тройкой стоит с кураем их земляк Махмут, осанистый и богато одетый. Такую одежду нельзя увидеть ни на одном богаче этого края. Долго стояли баи, не зная, с чего начать разговор, пока, наконец, один из них не промолвил: "Махмут мырдам, уж не ты ли это?". "Да, я и есть пастух Махмут, - отвечал тот. - Был у царя и теперь вот возвратился домой.
яйляу * - летнее пастбище.
курай ** - башкирский народный музыкальный инструмент.
кураист *** - музыкант играющий на курае (башкирская флейта).
